- Ты будешь мне изменять?

- Ты будешь мне изменять?
- Естественно, - сказала она.
- По-твоему, это естественно?
- Я не изменяю тебе, когда ты здесь.
Я взглянул на Наташу. Я не был до конца уверен, что у нее на уме то же, что и на языке.
- Когда человека нет, у тебя появляется чувство, будто он уже никогда не вернется, - сказала она. – Не сразу появляется, но очень скоро.
- Как скоро?
- Разве это можно сказать заранее? Не оставляй меня одну, и тебе не придется задавать таких вопросов.
- Да. Это удобнее всего.
- Проще всего, - поправила она. – Когда рядом кто-то есть, тебе ничего больше не нужно. А когда нет, наступает одиночество. Кто же в силах выносить одиночество? Я не в силах.
- И все же это происходит мгновенно? – спросил я, теперь уже несколько встревоженный. – Просто меняют одного на другого?
Наташа рассмеялась.
- Ну конечно, нет. Совсем не так. Меняют не одного на другого, а... одиночество на неодиночество. Мужчины, возможно, умеют жить в одиночестве, женщины – нет.
- Ты не можешь быть одна?
- Мне плохо, когда я одна, Роберт. Я как плющ. Стоит мне остаться одной, и я начинаю стелиться по полу и гибнуть.
- За две недели ты погибнешь?
- Кто знает, сколько ты будешь в отъезде? Не верю я в твердые даты. Особенно в даты возвращения.
- Ничего себе, лучезарные перспективы!
Она внезапно повернулась и опять поцеловала меня.
- Тебе нравятся слезливые дуры, которые грозятся уйти в монастырь?
- Когда я здесь, не нравятся, а когда уезжаю, очень нравятся.
- Нельзя иметь все сразу.
- Это самая грустная сентенция из всех, какие существуют.
- Не самая грустная, а самая мудрая.
Я знал, что мы сражаемся в шутку, что это всего лишь игра. Но стрелы были не такие уж тупые, слова проникали глубоко под кожу.

Эрих Мария Ремарк «Тени в раю»