Последние комментарии

А попроще анализа нет?

Любовь и Россия в жизни и творчестве Марины Цветаевой

Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!) Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед. М. Цветаева ...

Я обращаюсь с требованьем веры И с просьбой о любви... М. Цветаева

Русская поэзия — наше великое духовное достояние, наша национальная гордость. Но многих поэтов и писателей забыли, их не печатали, о них не говорили. В связи с большими переменами в последнее время в нашем обществе многие несправедливо забытые имена стали к нам возвращаться, их стихи и произведения стали печатать.

Это такие замечательные русские поэты как Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Марина Цветаева. Чтобы узнать этих людей и понять то, почему их имена были на время забыты, надо вместе с ними прожить жизнь, посмотреть на нее их глазами, понять ее их сердцем. Из этой великолепной плеяды мне ближе и дороже всех М. И. Цветаева. Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года. Если влияние отца, Ивана Владимировича, университетского профессора и создателя одного из лучших московских музеев (ныне Музей изобразительных искусств), до поры до времени оставалось скрытым, подспудным, то мать, Мария Александровна, страстно и бурно занималась воспитанием детей до самой своей ранней смерти. "После такой матери мне осталось только одно: стать поэтом", — вспоминала дочь. Характер у Марины Цветаевой был трудный, неровный, неустойчивый. Илья Эренбург, хорошо знавший ее в молодости, говорит: "Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовь к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок". Жила она сложно и трудно, не знала и не искала ни покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности, искренне утверждала, что "чувство собственности" у нее "ограничивается детьми и тетрадями". Жизнью Марины Цветаевой с детства и до кончины правило воображение. Воображение, взросшее на книгах. Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Детство, юность и молодость Марины Ивановны прошли в Москве и в тихой подмосковной Тарусе, отчасти за границей. Училась она много, но, по семейным обстоятельствам, довольно бессистемно. Стихи Цветаева начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски, по-немецки), печататься — с шестнадцати. Появились первые наивные стихи, а затем — дневники и письма. В 1910 году она выпускает довольно объемный сборник "Вечерний альбом". Его заметили и одобрили такие влиятельные и взыскательные критики, как В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин. Стихи юной Цветаевой были еще очень незрелы, но подкупали своей талантливостью, известным своеобразием и непосредственностью. На этом сошлись все рецензенты. Строгий Брюсов особенно похвалил ее за то, что она безбоязненно вводит в поэзию "повседневность", "непосредственные черты жизни". В этом альбоме Цветаева облекает свои переживания в лирические стихотворения о несостоявшейся любви, о невозвратности минувшего и о верности любящей: Ты все мне поведал — так рано! Я все разглядела — так поздно! В сердцах наших вечная рана, В глазах молчаливый вопрос... Темнеет... Захлопнули ставни, Над всем приближение ночи... Люблю тебя, призрачно-давний, Тебя одного — и навек! В ее стихах появляется лирическая героиня — молодая девушка, мечтающая о любви. "Вечерний альбом" — это скрытое посвящение. Перед каждым разделом — эпиграф, а то и два: из Ростана и Библии. Некоторые стихи уже предвещали будущего поэта. В первую очередь — безудержная и страстная "Молитва", написанная поэтессой в день семнадцатилетия, 26 сентября 1909 года: Христос и Бог! Я жажду чуда Теперь, сейчас, в начале дня! О, дай мне умереть, покуда Вся жизнь как книга для меня. Ты мудрый, ты не скажешь строго: "Терпи, еще не кончен срок". Ты сам мне подал — слишком много! Я жажду сразу — всех дорог! Люблю и крест, и шелк, и каски, Моя душа мгновений след... Ты дал мне детство — лучше сказки И дай мне смерть — в семнадцать лет! Нет, она вовсе не хотела умереть в тот момент, когда писала эти строки; они — лишь поэтический прием. Марина Цветаева была очень жизнестойким человеком ("Меня хватит еще на 150 миллионов жизней!"). В стихотворении "Молитва" звучит скрытое обещание жить и творить: "Я жажду... всех дорог!" Они появятся во множестве — разнообразные дороги цветаевского творчества. В стихах "Вечернего альбома" рядом с попытками выразить детские впечатления и воспоминания соседствовала недетская сила, которая пробивала себе путь сквозь оболочку дневника московской гимназистки. В стихотворении "В Люксембургском саду", с грустью наблюдая играющих детей и их счастливых матерей, она завидует им: "Весь мир у тебя", а в конце заявляет: Я женщин люблю, что в бою не робели, Умевших и шпагу держать, и копье, — Но знаю, что только в плену колыбели Обычное — женское — счастье мое! В "Вечернем альбоме" Цветаева много сказала о себе, о своих чувствах к дорогим ее сердцу людям, в первую очередь, к маме и сестре. Завершается он стихотворением "Еще молитва", где цветаевская героиня молит создателя послать ей простую земную любовь. В лучших стихотворениях первой книги уже угадываются интонации главного конфликта ее любовной поэзии: конфликта между "землей" и "небом", между страстью и идеальной любовью, между сиюминутным и вечным, конфликта быта и бытия. Вслед за "Вечерним альбомом" появилось еще два стихотворных сборника Цветаевой: "Волшебный фонарь" (1912 г. ) и "Из двух книг" (1913 г. ) — оба под маркой издательства "Оле-Лукойе", домашнего предприятия Сергея Эфрона, друга юности Цветаевой, за которого в 1912 году она выйдет замуж. В это время Цветаева — "великолепная и победоносная" — жила уже очень напряженной душевной жизнью. К тому времени Цветаева уже хорошо знала себе цену как поэту: "В своих стихах я уверена непоколебимо", — записала она в своем дневнике в 1914 году. Жизнелюбие поэтессы воплощалось прежде всего в любви к России и к русской речи. Цветаева очень любила город, в котором родилась; Москве она посвятила много стихов: Над городом, отвергнутым Петром, Перекатился колокольный гром. Гремучий опрокинулся прибой Над женщиной, отвергнутой тобой. Царю Петру, и вам, о царь, хвала! Но выше вас, цари: колокола. Пока они гремят из синевы — Неоспоримо первенство Москвы. — И целых сорок сороков церквей Смеются над гордынею царей! Сначала была Москва, родившаяся под пером юного поэта. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий "волшебный" дом в Трехпрудном переулке: Высыхали в небе изумрудном Капли звезд и пели петухи. Это было в доме старом, доме чудном... Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном, Превратившийся теперь в стихи. Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого стихотворения. Мы знаем, что рядом с домом стоял тополь, который так и остался перед глазами поэта на всю жизнь: Этот тополь! Под ним ютятся Наши детские вечера. Этот тополь среди акаций, Цвета пепла и серебра... Позднее в поэзии Цветаевой появится герой, который пройдет сквозь годы ее творчества, изменяясь во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах. Лирическая героиня наделяется чертами кроткой богомольной женщины: Пойду и встану в церкви И помолюсь угодникам О лебеде молоденьком. В первые дни 1917 года в тетради Цветаевой появляются стихи, в которых слышатся перепевы старых мотивов, говорится о последнем часе нераскаявшейся, истомленной страстями лирической героини, в некоторых воспевается радость земного бытия и любви: Мировое началось во мне кочевье: Это бродят по ночной земле — деревья, Это бродят золотым вином — грозди, Это странствуют из дома в дом — звезды, Это реки начинают путь — вспять! И мне хочется к тебе на грудь — спать. Многие из своих стихов Цветаева посвящает поэтам-современникам: Ахматовой, Блоку, Маяковскому, Эфрону... .

В певучем граде моем купола горят, И Спаса светлого славит слепец бродячий... И я дарю тебе свой колокольный град, Ахматова! И сердце свое в придачу.

Но все они были для нее лишь собратьями по перу. Творчество одного только Блока восприняла Цветаева как высоту недосягаемую, поистине поднебесную: Зверю — берлога, Страннику — дорога, Мертвому — дроги. Каждому свое. Женщине — лукавить, Царю — править, Мне славить Имя твое.

Марина Цветаева пишет не только стихи, но и прозу. Проза Цветаевой тесно связана с ее поэзией. В ней, как и в стихах, важен был не только смысл, но и звучание, ритмика, гармония частей. Она писала: "Проза поэта — другая работа, чем проза прозаика, в ней единица усилия — не фраза, а слово, и даже часто — мое". В отличие от поэтических произведений, где она искала емкость и локальность выражения, в прозе любила распространить, пояснить мысль, повторить ее на разные лады, дать слово в его синонимах. Проза Цветаевой создает впечатление большой масштабности, весомости, значительности. Мелочи как таковые у Цветаевой просто перестают существовать, люди, события, факты всегда объемны.

Цветаева обладала даром точно и метко рассказать о своем времени. Вскоре свершилась Октябрьская революция, которую Марина Цветаева не приняла и не поняла. Казалось бы, именно она с бунтарской натурой своего человеческого и поэтического характера могла обрести в революции источник творческого воодушевления. Пусть она не сумела бы понять правильно революцию, ее цели и задачи, но она должна была ощутить ее как могучую и безграничную стихию.

В литературном мире Цветаева по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года со своей дочерью она уезжает за границу. В первые годы эмиграции Цветаева активно участвует в русской культурной жизни. Но год от года по разным причинам оказывается все в большей изоляции. Новаторство ее поэзии не получило должной оценки эмигрантской критики. Более охотно издатели брали ее прозу. Цветаева публикует небольшие рассказы (как на русском, так и на французском языке), воспоминания о поэтах-современниках (Волошине, Брюсове, Бальмонте, Кузмине, Маяковском, Пастернаке), литературно-критические статьи.

Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего уже не оплакивала и не предавалась никаким умилительным воспоминаниям о том, что ушло в прошлое. В ее стихах зазвучали совсем иные ноты: Берегитесь могил: Голодней блудниц! Мертвый был и сенил: Берегитесь гробниц! От вчерашних правд В доме смрад и хлам. Даже самый прах Подари ветрам! Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. В таких лишениях, в такой изоляции она героически работала как поэт, работала не покладая рук. Самое ценное, самое несомненное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к "бархоткой сытости" и всякой пошлости.

В ее дальнейшем творчестве все более крепнут сатирические ноты. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит на покинутой Родине. "Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она. — Не быть в России, забыть Россию — может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью". С течением времени понятие "Родина" для нее наполняется новым содержанием. Поэтесса начинает понимать размах русской революции ("лавина из лавин"), она начинает чутко прислушиваться к "новому звучанию воздуха". Тоска по России проявляется в таких лирических стихотворениях как "Рассвет на рельсах", "Лучина", "Русской ржи от меня поклон... ", "О неподатливый язык... ", сплетается с думой о новой Родине, которую она еще не видела и не знает, — о Советском Союзе, о его жизни, культуре и поэзии. К 30-м годам Марина Цветаева совершенно ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции.

Важное значение для понимания позиции Цветаевой, которую она заняла к 30-м годам, имеет цикл стихов к сыну. Здесь она говорит о Советском Союзе, как о новом мире новых людей, как о стране совершенно особого склада и особой судьбы, неудержимо рвущейся вперед — в будущее и в само мироздание — "на Марс". Ни к городу и ни к селу — Езжай, мой сын, в свою страну, — В край — всем краям наоборот! Куда назад идти — вперед Идти, особенно — тебе, Руси не видывавшее. Нести в трясущихся горстях: "Русь — этот прах, чти этот прах!" От неиспытанных утрат — Иди — куда глаза глядят! Нас родина не позовет! v Езжай, мой сын, домой — вперед — В свой край, в свой век, в свой час — от нас — В Россию — вам, в Россию — масс, В наш-час — страну! в сей-час — страну! В на-Марс — страну! в без-нас страну! Русь для Цветаевой — достояние предков, Россия — не более как горестное воспоминание "отцов", которые потеряли родину, и у которых нет надежды обрести ее вновь, а "детям" остается один путь — домой, на единственную родину, в СССР.

Столь же твердо Цветаева смотрела и на свое будущее. Личная драма поэтессы переплеталась с трагедией века. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции, — цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине "плач гнева и любви", Цветаева теряла уже надежду — спасительную веру в жизнь. Эти стихи ее — как крик живой, но истерзанной души: О, черная гора, Затмившая весь свет! Пора — пора — пора Творцу вернуть билет. Отказываюсь — быть В бедламе — нелюдей, Отказываюсь — жить С волками площадей. На этой ноте отчаяния оборвалось творчество Цветаевой.

Дальше осталось просто человеческое существование. И того — в обрез. В 1939 году Цветаева возвращается на родину. Тяжело ей дались эти семнадцать лет на чужбине. Она мечтала вернуться в Россию "желанным и жданным гостем". Но так не получилось. Муж и дочь подверглись необоснованным репрессиям. Цветаева поселилась в Москве, готовила сборник стихотворений. Но тут грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Ела-бугу. Тут-то ее и настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством сказала в своих стихах.

Измученная, потерявшая веру, 31 августа 1941 года Марина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством. Могила ее затерялась. Долго пришлось ожидать и исполнения ее юношеского пророчества, что ее стихам, "как драгоценным винам, настанет свой черед". Марину Цветаеву-поэта не спутаешь ни с кем другим. Ее стихи можно безошибочно узнать — по особому распеву, неповторимым ритмам, по общей интонации. С юношеских лет уже начало сказываться стремление к афористической четкости и завершенности. Марина Цветаева хотела быть разнообразной, она искала в поэзии различные пути. Марина Цветаева — большой поэт, и вклад ее в культуру русского стиха XX века значителен. Среди созданного Цветаевой кроме лирики — семнадцать поэм, восемь стихотворных драм, автобиографическая, мемуарная, историко-литературная и философско-критическая проза. "Цветаева — звезда первой величины. Кощунство кощунств — относиться к звезде как к источнику света, энергии или источнику полезных ископаемых. Звезды — это всколыхающая духовный мир человека тревога, импульс и очищение раздумий о бесконечности, которая нам непостижима... " — так отозвался о творчестве Цветаевой поэт Латвии О. Вициетис. Мне кажется, что время увидело Марину Цветаеву, признало ее нужной и позвало. Она пришла уверенно, ее позвал ее час, ее настоящий час.

Да,вы все правы,на самом деле это так!!!Мне тоже все это очень знакомо до боли!!!!!!!!!!!!

сам стихи напиши,потом уже говори

тупой анализ!!!я учусь в 9 классе и мой учитель некогда не поверит что я написал такой анализ

правдо

Отлично

стихотворенье по-настоящему трогает за душу!!!!!!!!!!!!

самые крутые стии

стих просто класс!!

Супер!!! Один в один!!!